queyntefantasye

Просто красивое, из прочитанного:

"Газета "Смена" от 15 января 1924 года в материале "Смерть тустепам" рассказывала, что в одном из комсомольских клубов под музыку песни "Смело, товарищи, в ногу" танцующим предлагается испольнять танец "За власть Советов", в ходе которого они импровизированно изображают "все периоды борьбы рабочего класса"."

Подозреваю, что тут какую-то роль сыграло влияние школы Айседоры Дункан.
Музыку я бы только другую подобрала.

( Источник: )

(первый номер журнала "За пролетарское искусство", 1931)

Вот я всегда говорила, что главное - это четко определить цели.

Вот интересно, что сразу после октябрьской революции "Лисистрата" вдруг стала довольно популярной пьесой. Комиссаржевский ее поставил, Немирович-Данченко поставил, и даже Сергей Радлов поставил в 1924 (хоть и переколбашенную на новый лад, как и все, что он тогда делал, в переводе Адриана Пиотровского с добавлением новых сцен).

Но я тут поняла вдруг, что это не просто "Лисистрата" как произведение искусства, а центральная ее тема целибата во имя высших целей волновала умы в то время. Одна только пьеса Николая Смирнова "Декрет об отмене любви" (она же "Ликвидация любви", 1926-й год) его стоит! Там профессор изобрел машину для делания детей, ну и соответственно все эти нелепые телодвижения стали не нужны. Главная героиня пытается было любовь спасать, и даже прибегает к помощи зарубежья, но быстро убеждается, что те розовые слюни и разврат ей тоже не по душе. Так что в конце концов она переходит на сторону противников любви и плотских удовольствий; а молодежь и вовсе рада, что их освободили из ловушки пола. Теперь можно спокойно и о работе подумать. Кончается, если не ошибаюсь, тем, что на сцену выбегает беременная женщина. Все замирают. Но она вытаскивает из-под платья бубен и пускается в пляс! Все веселятся.

Но это ладно, это комедия, ее Кривое Зеркало ставило вообще-то. А вот я на днях натолкнулась на совершенно сумасшедшую пьесу того же Адриана Пиотровского "Падение Елены Лэй", поставленную в 1923-м Гос. Театром Новой Драмы, между прочим.
( Read more... )

По мотивам предыдущего поста об ужасах троцкизма мне показали любопытную историю: будто бы в 1918-м году в городе Свияжске был воздвигнут коммунистами памятник Иуде, и торжественно открыт лично Троцким. Вот, например, пишет И. Кондаков в ужасающей статье о поэзии Демьяна Бедного, опубликованной в "Вопросах литературы" (2006, 1):
"Накануне штурма белой Казани Красной Армией в августе 1918 года Демьян был свидетелем того, как в Свияжске наркомвоенмор Лев Троцкий открыл памятник «первому революционеру и атеисту» Иуде. Таких памятников Иуде по стране было установлено Троцким, по некоторым сведениям, не менее пяти (ни один не сохранился). Демьяну с самого начала приглянулась идея «альтернативного христианства», и он, никогда не смущавшийся плагиатом, позаимствовал образ «первого революционера мира» у «Иудушки-Троцкого»."

На тему этого свияжского памятника продолжают идти, как я понимаю, горячие дебаты, в основном завязаные на единственный первоисточник: книгу датчанина Хенинга Келера "Красный сад" (1922). Из того, что пишет Келер (не очень владевший русским языком, зато обладавший хорошим воображением), непонятно, был ли он вообще в Свияжске, а если был, то что там видел. Вот тут интересный разбор Льва Жаржевского ("Звезда Поволжья", 2012).

И, как справедливо указывает Жаржевский, Келер Троцкого не упоминает вообще. По его словам, идея памятнику Иуде пришла в голову некоему местному еврейскому комиссару, совершенно очевидно тронувшемуся на этой почве.( Вначале комиссар мучался выбором, и решал, не поставить ли первый памятник Люциферу или Каину )

В 22-м номере журнала "Прожектор" за 1927 помещена статья под названием "Изучение мозга Ленина", в которой рассказывается, что мозг великого вождя даже после смерти не перестал приносить людям пользу, а послужил причиной основания Института мозга при Наркомздраве, под руководством немецкого профессора О. Фохта, известного специалиста по изучению строения головного мозга. Целью института было установление "материальной основы психической деятельности" путем выявления связи между особенностями строения ленинского мозга и особенностями его же "нервнопсихической организации".

Приняв этот проект в 1924, к моменту написания статьи Фохт уже мог с уверенностью сделать некоторые выводы. Исследовав "мозг гениального человека […] сохраненный для науки и отданный в ее распоряжение", он убедился, что гениальность Ленина буквально пронизывала все его существо. Вот что говорит об этом статья, скромно подписанная "Сотрудники Института":

( Подробности и иллюстрации )

Помню, читала как-то ранние эссе Сергей Радлова и вдруг наткнулась там на следующее описание:
"На днях мне приснился сон. Средней величины афиша на Невском. Окно первого этажа заклеено совсем, второго только на половину. Текст такой: "Кино-новость! Киночудо! Шаляпин на экране! Снят во время исполнения лучших концертных номеров". Поутру меня подняли на смех. Приснится же такая глупость! Ведь это все равно, что слушать балерину! И наверное вид такой, что бедному певцу страшно хочется спать, и он все раскрывает рот, чтобы зевнуть".*

Я еще некоторое время эту мысль мусолила, пытаясь ее понять. Тут явно был какой-то культурный момент, но какой? Почему нельзя показывать выступления Шаляпина в кино? Чем это так глупо и неприлично?

И уже когда я перелистнула страницу, до меня наконец дошло: а кино-то у них немое.**

Это на самом деле очень интересный момент. Мы настолько привыкли не просто к звуковому кино, а именно к кино, где звук логически привязан к изображению, что нам трудно не связать эти две вещи. Для нас очень естественно думать, что даже до появления звукового кино, зрители на него надеялись и мечтали, и как только озвучка стала технически возможной, она была принята всеми с радостью.

Но для Радлова, как мы видим, этой логической привязки не существует. Для него кино-картина и выступление на сцене – они вообще совершенно разные жанры. Он совершенно не раздумывает о том, чтобы дополнить кино звуком: наоборот, мысль о том, чтобы идти в кино и смотреть звуковое выступление, кажется ему нонсенсом. Далее в эссе Радлов отметает саму мысль о звуковом кино: "Поле нашего восприятия, амплитуда нашего внимания ограничена. Нам не надо, чтобы нам танцевали Баха или Бетховена, потому что мы с головой уходим в слушание насыщенной музыки. Если жест актера до конца наполнен, на все сто процентов творческого его напряжения, нам уже не надо слов, и ему уже не надо говорить эти слова. Электрическая энергия бесполезно ушла бы в землю".

Так вот, это эпоха немого кино. А в 1928 году слухи о звуковом кино на западе дошли до Советского Союза. И советские деятели культуры восприняли их с подозрением и неодобрением. Причина? Они боялись испортить кино звуком.

( В августе 1928-го года )

А вот мне подумалось: я тут, роясь в старых журналах, много чего нахожу любопытного, но к проекту моему отношения не имеющего. Вроде вчерашних крыс Дурова.
Было бы кому-нибудь интересно, если бы я, скажем, каждые пару дней писала о таких находках? Иногда, возможно, с иллюстрациями. 

Интересно - и пугающе - наблюдать, как раннесоветские критики и театроведы реагируют на меняющуюся культурную политику. Я их для себя делю на две категории.

Первая, конечно, воспринимает иделогические директивы, цитирует Ленина, но к чужим работам относится достаточно осторожно и спокойно. Это, например, Михаил Морозов. Даже в нашумевшей и раскритикованной постановке Акимовым "Гамлета" его в первую очередь интересует работа с материалом, а не моральный облик режиссера.

А вторая категория становится в позицию обличителя, лезет по чужим головам, чтобы выслужиться, крикнуть о своей лояльности.

Вот, например, Борис Алперс (критик, позднее доктор искусствоведческих наук), пишет в 1931-м году о Мейерхольде - в это время Мейерхольд еще вполне себе уважаем и знаменит:

"Революция дала ему аудиторию, огромную, как мир. Наконец настал момент, когда творчество Мейерхольда, его виртуозное искусство лепить маски и воспроизводить обрядовую сторону прошлой жизни оказалось нужным для зрителя, притом зрителя нового, пришедшего в театр после революции.

От соприкосновения с этой аудиторией искусство Мейерхольда поднимается на огромную высоту, достигает своего расцвета. Впервые в художественной биографии этого мастера сочувствующая, аплодирующая аудитория оплодотворяет его творчество, вносит в него коррективы, придает ему четкую целеустремленность и ясную мысль.

Мейерхольдовский театр периода "бури и натиска" - не только создание самого режиссера, но в огромной мере создание революции, вложившей в него свой темперамент, ясность своих целей, отчетливость и стремительность своего замысла. [...]

Обрядовый быт прошлого также подвергся его осмеянию. Кто не помнит знаменитый эпизод с "тронным" обрядом императора в "Земле дыбом"? Кто не помнит "Лес", где, начиная с первого же превосходно сделанного эпизода крестного хода, безостановочно развертывается серия бытовых обрядов прошлого, выставленных на сцене к позорному столбу.

Дружным смехом и аплодисментами ответила аудитория Мейерхольду на его сатирические спектакли. Искусство Мейерхольда оказалось нужным революции. Мало того, оно было единственным, которое откликнулось на призыв революции, безоговорочно определило свое отношение к прошлому" (Театр социальной маски).

( А в 1947-м году... )

Пишет Луначарский:
"Идея современного дон-кихотизма особенно ярко возникла в моем уме, когда я присутствовал при беседе между Владимиром Ильичем Лениным и М. Горьким. Горький жаловался на обыски и аресты у некоторых людей из интеллигенции Петрограда.
- У тех самых, - говорил писатель, - которые когда-то всем вам - вашим товарищам, и даже вам лично, Владимир Ильич, оказывали услуги, прятали нас в своих квартирах и т.д.
Владимир Ильич, усмехнувшись, ответил:
- Да, славные, добрые люди, но именно потому-то и надо делать у них обыски. Именно потому приходится иной раз, скрепя сердце, арестовывать их. Ведь они славные и добрые, ведь их сочувствие всегда с угнетенными, ведь они всегда против преследований. А что сейчас они видят перед собой? Преследователи - это наша ЧК, угнетенные - это кадеты и эс-эры, которые от нее бегают. Очевидно, долг, как они его понимают, предписывает им стать их союзниками против нас. А нам надо активных контр-революционеров ловить и обезвреживать. Остальное ясно.
И Владимир Ильич рассмеялся совершенно беззлобным смехом" (в статье "Новая пьеса Ромэн Роллана).

В общем, не очень удивительно, что в 1921-м году Горький поспешно отбыл заграницу и публично выступал против арестов эсэров уже оттуда.
А слишком добрых людей до сих пор находят в Карелии, в массовых захоронениях.
( Read more... )

А вот знаменитое булгаковское: "Что такое эта ваша "разруха"? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стекла, потушила все лампы? Да ее вовсе не существует! Что вы подразумеваете под этим словом? - яростно спросил Филипп Филиппович у несчастной деревянной утки, висящей кверху ногами рядом с буфетом и сам же ответил за нее: - Это вот что: если я, вместо того, чтобы оперировать, каждый вечер начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха. Если я, посещая уборную, начну, извините меня за выражение, мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать 3ина и Дарья Петровна, в уборной начнется разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах. 3начит, когда эти баритоны кричат "Бей разруху!" - я смеюсь. (Лицо Филипп Филиппович перекосило так, что тяпнутый открыл рот.) Клянусь вам, мне смешно! Это означает, что каждый из них должен лупить себя по затылку! И вот, когда он вылупит из себя всякие галлюцинации и займется чисткой сараев - прямым своим делом, разруха исчезнет сама собой."

А ведь это наверняка отсылка к аллегорической пьесе В.И. Язвицкого, "Кто виноват?", поставленной Мастерской Коммунистической Драмы в начале 1920-х годов. Вот как описывает пьесу Ю. Дмитриев:
"В ней участвовали Рабочий, его Жена и Разруха, в виде скрюченной старухи, а также Организованный труд - молодой пролетарий.
Разруха, проникая в дом Рабочего, воровала миску щей, картошку, хлеб, нитки, иголку. В результате в рабочей семье возникал голод. Но тут вмешивался Организованный труд, призывающий вступать в борьбу в Разрухой. Он говорил, что именно из-за нее не хватает продуктов и вещей первой необходимости" (Театральная Москва (1920-е годы), 2000, с. 23).

Люблю жанр моралите!

Но Филипп Филиппович, мне кажется, лукавит: во-первых, принимает литературный жанр всерьез, а во-вторых, игнорирует предлагаемое решение - тот самый Организованный труд, он же чистка сараев и так далее. В общем, мне всегда было трудно воспринимать его как полностью положительный и мудрый персонаж.

И вообще, не удивлюсь, если в этой фигуре Булгаков пародирует некоторые идеи Александра Богданова, который мало того, что был одним из главных идеологов Пролеткульта, так еще и публиковал свои идеи о системе омоложения путем переливания крови.
Правда, "Собачье сердце" было написано за год до того, как Богданов основал Институт переливания крови, где в 1928-м скончался в результате эксперимента по обмену кровью со студентом. Студент выжил.