queyntefantasye

Про книгу "Вонгозеро" я, кстати, давно слышала, но всё никак не могла собраться прочесть. И тут, в самый разгар пандемии, мы с Р. обнаружили на Нетфликсе сериал "Эпидемия", по этой книге снятый. Замечательно! сказали мы. Тут сразу я ознакомлюсь с этим произведением, а также Р. приобщится к российскому кинематографу, и даже к русской речи. Много зайцев одним выстрелом.

Снят сериал красиво, ничего не скажешь. Главный урок, который мы из него вынесли, таков: если начнется апокалипсис, ни за что не проводить его с русскими. Они будут страшно квасить, по пьяни стрелять из огнестрельного оружия, бесконечно устраивать личную жизнь и испортят вам всю дистопию. Еще желательно не находится во время апокалипсиса в России, так как по мнению режиссеров "Эпидемии" вся территория страны буквально через считанные часы превратится в съемочную площадку "Голодных игр", бессмысленную и беспощадную, и только песня "Teach Me, Tiger" будет бесконечно разноситься над заснеженными просторами.

Но потом, после просмотра сериала, я наконец-то прочла "Вонгозеро". И тут у меня сразу возникло много вопросов к сценаристу, продюсерам и т.д. Главный вопрос: зачем же накручивать столько чернухи? Это так создатели сериала представляют себе реализм, или они полагают, что героям нельзя сочувствовать, если у них на ноге нет капкана, а в сумочке - мертвого ребенка?

Я поясню эту мысль. В романе "Вонгозеро" повествование ведется от лица Анны, которая со своим сыном-подростком Мишей и бойфрендом Сергеем пробирается к Вонгозеру, где у отца Сергея (папа Боря) дом на маленьком острове. С ними едут соседи Лёня и Марина со своей маленькой дочкой, и бывшая жена Сергея Ира с их сыном Антоном, а позже к ним присоединятся Наташа и Андрей, старые друзья Сергея. По дороге у них происходят все те вещи, которые можно было бы ожидать: они видят заброшенные дома и встречают отчаявшихся людей; Анна в какой-то момент заболевает непонятно чем, но выздоравливает; Лёню бьют ножом в бок, но его удается спасти; они находят поселение людей, которые сбились вместе в глуши для выживания.

Сериал же сразу вносит в этот набор персонажей коррективы (предупреждаю, что тут будут спойлеры).( Спойлеры! )

По долгу службы перечитываю книги Григория Козинцева, а так как пандемия, то пришлось брать из нашей библиотеки в английском переводе (обычно я на соседнем университете паразитирую, у них большая коллекция русских публикаций). Что в общем тоже ничего, даже интересно: сидишь иногда, гадаешь, что там было в оригинале. Например, в "Пространстве трагедии" переводчица Мэри Макинтош назвала Юрия Ярвета "a fearless, masculine character". Любой, кто видел Ярвета в "Короле Лире", будет немного удивлен таким описанием. Пришлось лезть в оригинал онлайн, проверять, что там за маскулинность. Естественно, в оригинале он "мужественный, смелый человек".

Так вот, в том же "Пространстве трагедии" Козинцев описывает, как они использовали в фильме какую-то маргинальную, но колоритную личность: "Одного малого ассистенты разыскали на базаре в Нарве. Профиля у него не было. То есть нос частично был, но свернутый на сторону и как-то мало заметный. От официального представления он уклонился, просил обращаться к нему запросто: "Ваня-полбанки". Боюсь, что он не был членом профсоюза. Снимать его было сущее удовольствие: совершенная естественность, непринужденность. Пожалуй, некоторая примечательность в его внешности все же была. К сожалению, местная милиция возражала против того, чтобы он довел свою роль до конца; у милиции были на него какие-то свои, отличные от наших планы."

Мэри Макинтош, думаю, долго колебалась, переводя этот кусочек. В конце концов она поступила так. В тексте дала кличку на русском, но латиницей, слегка изменив её в соответствии со своими представлениями о прекрасном на "Vanya-polbanka." Потом она дала сноску с переводом своей интерпретации клички на английский: "Vanya half-a-tin" (Ваня пол-жестяной-банки). И в качестве завершающего аккорда, чтобы не оставлять читателя в потемках, дописала в сноске: "можно предположить, что кличка основывается на странной форме лица этого человека".

Вот так вот они и создаются, нездоровые сенсации. Человек с лицом, напоминающим половину жестяной банки.
А потом англоязычные шекспироведы на основе этой информации напишут статью.

У Р. тем временем образовывается некоторый рудиментарный русский вокабуляр. К своим изначальным "спасибо" и "хорошо", он добавил "котик" (которое он очень умилительно говорит не то с польским, не то с чешским прононсом как "кочек"), "кролик", "до свидания" и "иди сюда, иди сюда".

При этом слово "пожалуйста" по его же просьбе мы разучиваем уже полгода, но никак. Повторить может, а запомнить - нет. У меня впечатление, что он просто логически не может понять, зачем такое нужное слово такое длинное.

Загадочный русский язык!
Ничего, вот съедемся - еще поднахватается из моих разговоров с этими пушистыми троглодитами.

... выяснила, что "Калиф-Аист" вовсе не из "Тысячи и одной ночи", а написана немецким писателем  Гауфом в начале 19-го века. Просто он ее сочинил как древнюю восточную сказку.
Это наконец-то разъяснило недавно привязавшийся ко мне, совершенно из ниоткуда, вопрос по поводу волшебного слова "mutabor" - с чего бы персонажам арабской (или персидской) сказки заклинать мир латинским словом?

Зато у "откройся, сезам" даже и таких этимологических корней нет.( Read more... )

В средних веках любили классическую литературу перерабатывать. Например, известный цикл "Ovide moralise" на старофранцузском: очень увлекательная вещь. Мало того, что доступно переказывает сюжеты из "Метаморфоз" Овидия, так еще и предлагает разные варианты того, как их интерпретировать. Например, история Аполлона и Дафны может рассматриваться как урок для девственницам: чтобы они хранили чистоту не только тела, но и души (а дерево, в которое превращается Дафна, как раз становится символом постоянства и устойчивости против всех соблазнов). Более того - гулять так гулять - она вообще может быть символом Девы Марии.

А вот есть еще такое английское нарративное стихотворение, примерно тринадцатого-четырнадцатого века, называется "Сэр Орфео". Как нетрудно догадаться, оно творчески перерабатывает историю Орфея и Эвридики для английского читателя. Главный герой там, как и в источниках, живет во Фракии, но при этом он король Англии. Чтобы прояснить ситуацию, рассказчик уточняет, что Фракией (Thraciens) - назывался во времена правления Орфео город Уинчестер в Англии.
[Дался им этот Уинчестер, подумала я тут, то он Фракия, то он у Мэлори Камелот, к чему все это? Оказывается, Уинчестер во время римского правления был крупным областным центром, столицей, можно сказать, местного значения, то есть он как бы символизирует некое туманное прошлое, когда Англия была центром мира и в ней находились и Фракия и, если почитать средневековую артуриану, все остальное тоже.]

Ну и вот, английский король Орфео живет себе во Фракии, замечательно играет на лире (и у короля должно быть хобби)* и тут его жену Херодис похищают феи.

( Read more... )

В комментариях к прошлому посту завязался любопытный разговор по поводу волнующего вопроса аутентичности. Причем завязался он на самом деле помимо меня (я зашла уже немного к раздаче), по поводу все той же строки из "Макбета", где у Радловой всхлипывает ежик. В пьесе это выглядит так:
Первая ведьма: "Thrice the brinded cat hath mewed" (трижды пестрый кот мяукнул).
Вторая ведьма: "Thrice [,] and once the hedge-pig whined." В зависимости от паузы, эту строку можно понимать по-разному. Либо вторая ведьма соглашается с первой, и добавляет, что, кроме того, один раз проскулил (?) еж, либо она говорит, что еж проскулил раз и три, то есть четыре.
И вот завязался спор, причем, естественно, единственным ориентиром была эта самая запятая, которую разные редакторы ставят по-разному.

И вот комментаторша, залетевшая на огонек, и долго флудившая на тему, что там запятой нет и быть не может (т.к. в онлайн-версии, вывешенной MIT, на которую она смотрела, ее не было), задала сакральный вопрос: "Вы уверены, что в используемом Вами тексте пунктуация отвечает шекспировской?"

( Read more... )

В Нью-Йорке, среди всего прочего, повела мужчину Т. посмотреть на Брайтон-Бич - он, оказывается, никогда не был. Только самые отважные и решительные люди доезжают до последней остановки поезда метро "Б".
Добрались мы туда уже к стремительной холодающей ночи, посмотрели немножко на океан, погуляли туда-сюда по улице. (Книжный магазин, увы, оказался уже закрыт.) Вокруг ходили люди, говорили по-русски, все больше про тонкости эмиграции, хотя одна женщина громко сообщила другой на углу, что дома ее окружают оглоеды.
Поэтому, конечно, мы пошли в какое-то все еще открытое кафе-бар греться доступными средствами. Там была такая дивная брайтон-бичевская тетя, на лицо суровая, но добрая внутри, которая быстро вычислила, что мужчина Т. - чужестранец, коварно заведенный мною в местные края, и незнакомый с местными обычаями.

А приехали мы на Брайтон-Бич из Манхэттена, прямиком из ретро-ресторана "Мертвый кролик" (который я всячески рекомендую, хотя их трехэтажную систему я так до конца и не поняла, но и еда, и официанты там очень на высоте). И так как мне хотелось хотелось хоть как-то вложиться в этот вечер финансово, то, допив кофе, я достала было из кошелька сиротливые двадцать долларов.
Но тут к нам подошла суровая брайтон-бичевская тетя. Она не взяла мои двадцать долларов, а обняла мужчину Т. за плечи и начала строго говорить ему в ухо, что настоящие ковбои мужчины никогда не берут с женщины денег, а сами платят за кофе и даже за кусочек торта, и что-то еще на ту же тему. Причем в процессе беседы она так расчувствовалась, что даже поцеловала мужчину Т. в висок и, сама себе улыбаясь, уплыла. Думая, видимо, что поставила наши отношения на правильную ногу.
Лицо канадского мужчины, которого только что научили жизни и поцеловали в висок в эмигрантском кафе-баре на Брайтон-Бич - совершенно бесценно.

Но хотя мужчина Т. и был страшно впечатлен этой ситуацией, оказалась, что вся наличка осталась в ресторане "Мертвый кролик", а канадскую карточку у него вчера уже выплюнул один американский банкомат. Представив, что скажет нам суровая тетя, если ее машинка не примет карточку мужчины Т., я выждала, пока она отвернется и тайком передала ему деньги под столом. Чтобы он ими торжественно заплатил.

Приятно видеть, что хоть какие-то вещи в этом мире остаются незыблемыми.
Брайтон-Бич, "Щелкунчик" под Рождество и коллекции нью-йоркской библиотеки.

В книге В.А. Нелидова (б. управляющий труппой Московского Императорского Малого Театра), "Театральная Москва (Сорок лет московских театров)" (опубл. 1931), передается разговор с главным режиссером театра А.М. Кондратьевым, который еще мальчиком видел российские гастроли актера Айры Олдриджа, в свое время покинувшего Штаты из-за расизма. (Оказывается, кстати, Олдридж похоронен в Польше.) Так вот, у Нелидова:

"А как же, Алексей Михайлович, говорят ему, знаменитый Олдридж, негр-трагик, ведь кулису грыз перед выходом, а потом раза два в его жизни у него со страху Яго в третьем акте со сцены убегал. Ведь грыз он кулису, правда?"
"Кому говоришь, дурак, сам мальчиком видел и страху набрался. Был я в школе, лет мне было 12, играет Олдридж Отелло в Большом Театре, выходить ему, стало быть, в третьем акте. Смотрю, рычит, кулису трясет, а из рта пена, а глаза: - сейчас убьет, и на меня уставился. Застыл я со страху, а он на меня как кинется, обхватил руками и рычит, а я реветь. А он меня по голове погладил, коробку конфект из шаровар вытащил, - заранее готовил, - и подает, улыбнулся этак добро и на сцену пошел. И всегда он в этом месте за кулисами готовился, выберет кого посмирнее, заграбастает, а как тот испугается, так сейчас и отпустит. Так вот, ты и пойми. Грыз он кулису и на людей кидался, чтобы, как, царство ему небесное (Кондратьев крестится), покойный Александр Николаевич говорил, меру соблюсти. Равнялся по чужому, что ли, испугу, и знал, чего потом перейти нельзя. А ты - кулисы грызть! Талант и кулисы грызет умеючи" (стр. 117).

Во-первых, было бы хорошо поискать, главым образом для удовлетворения невинного любопытства, были ли какие-то другие свидетельства (скажем, из Британии, где Олдридж тоже много играл) о грызении кулис.
А во-вторых, какая ведь прекрасная история! Актер настолько вживается в образ своего грозного, экзотического и малоцивилизованного персонажа, что вынужден даже испытывать сначала степень свирепости на какой-нибудь невинной жертве, чтобы не распугать зрителей, да и остальных участников спектакля.

Сравните с описанием в книге мемуаров Владимира Полякова, "Товарищ Смех" (опубл. 1976); причем тут интересно и сама пародия, и стиль игры, который пародируется. Описывается Владимир Лепко в пьесе "Гастроль турецкого трагика Абрама Мамазяна":

( Read more... )

Честно говоря, довольно удивлена таким ажиотажем в преддверии Хэллоуина. Целая петиция по фэйсбуку ходит, требующая запрета этого богохульного праздника в садиках и школах. Причем там буквально каждая строка приятно радует глаз:

"Празднование оккультного праздника с явно агрессивной, устрашающей, сатанинской символикой не может стать традиционными в России, - тем более не допустимо вводить его в качестве календарного праздника в детских учебных заведениях. Это преступление против детства и семьи!"
Далее там символику Хэллоуина называют "грязной и отвратительной," сам праздник - "развратным и агрессивным," "пропагандирующим агрессию и насилие," а также использующим "атрибутику сатанизма, гомосексуализма, политические, псевдорелигиозные кричащие знаки отличия".

Причем это, похоже. не единственная петиция. Вот тут обсуждается другая, в которой написано, что "Нет нужды внедрять праздники, травмирующие психику детей, стимулирующие низменные инстинкты, приобщающие ко злу» и что "Это являет собой яркий пример западной культурной экспансии и использования низкокачественного продукта массовой культуры". Это все при поддержке Православного правозащитного аналитического центра, я так понимаю.

Такое впечатление, что люди эти живут под камнем, про историю христианства знают ноль, про остальной мир - тоже, Бахтина не читали, а религия у них - это обязательно, чтобы скучно было до зубовного скрежета.

( Хэллоуин - христианский праздник )

Постоянно сталкиваюсь в студенческих сочинениях с идеей, что христианская литература в позднем средневековье писалась для того, чтобы обращать читателей в христианство. В Англии! ну или даже в Европе, неважно.
Особенно это раздражает, если мы в классе подробно обсуждали историю христианства, если я, тряся там Барбарой Ньюман*, например, призывала их задаться вопросом, можно ли было вообще в средние века писать не-христианскую литературу.
И все равно обязательно кто-нибудь напишет, как вот в сегодняшнем сочинении, что Джон Уиклиф в четырнадцатом веке перевел Библию на английский, чтобы больше людей ее прочли и приняли решение перейти в христианство. Вот из какой религии, интересно? Кем еще могли быть англичане в четырнадцатом веке?

Хотя чего тут удивляться: вот летом у меня в колледже многие люди в первый раз в жизни узнали, что такое Холокост. Большинство из них, правда, не в Канаде выросли.
Все-таки в самой идее необходимого знания есть большая доля евроцентризма.

*Barbara Newman, Medieval Crossover: Reading the Secular against the Sacred (2013).