queyntefantasye

Вот, помню, еще когда писала диссертацию, то одним вечером методично доставала всех знакомых, имеющих хоть какое-то отношение к химии, вопросом: а если средневековый доспех опустить на ночь в морскую воду, может ли он заржаветь до неузнаваемости?
Потому что в шекспировском "Перикле" главный герой, выброшенный после кораблекрушения на берег, как Иона или герой Воннегута, отбирает у рыбаков выловленный доспех ("шлем моего дедушки! латы моей бабушки!") и едет в нем на местный турнир. А на местный турнир его еле-еле пускают. Лорды кривят нос и комментируют, что в таких ржавых доспехах он похож на крестьянина, а не на рыцаря.
Так вот, мне позарез надо было знать - возможно ли это, или все-таки театральное допущение.
В процессе дискуссии выяснилось еще, что средневековые доспехи делали из (естественно) сплавов, незнакомым современным химикам.
Решили, что театральное допущение, и знать больше ничего, так у меня в диссертации и написано: ОЗС (один знакомый сказал).

Вчера мучила гугль-карту, разглядывая на ней Реку Иордан, Иерусалим и прилегающие пустыни. Почему, ну почему я не учила географию в школе? Вот, знаете, была такая Мария Египетская, замечательная средневековая святая, известная своей распутностью в годы юности. Я по ней пишу статью, то есть по одному ее среднеанглийскому житию второй половины тринадцатого века.

Мария Египетская родилась где-то в египетском захолустье, потом сбежала в Александрию, потом поплыла на корабле в Иерусалим (чьей территорией был Иерусалим в шестом-седьмом веке, никто не знает, случайно?), потом совершила путешествие в монастырь на берегу Реки Иордан (кажется, монастырь Иоанна Крестителя), а оттуда ушла в пустыню. Перейдя реку, я так понимаю. Нет, ходить по воде и левитировать она начала позже.
Кто-нибудь, кто знает эти места: в какую пустыню она могла уйти? является ли эта пустыня египетской? сколько там вообще пустынь, прилегающих к Реке Иордан?

Практических соображений жизни в пустыне в расчет можно не принимать: в зависимости от версии легенды, она жила там около сорока лет, взяв с собой из припасов три буханки хлеба и не имея контактов с людьми. Зато ей являлась Дева Мария.

"Эпитет 'puta vieja' [старая шлюха], который слуги употребляют по отношению к Селестине, показывает, что...

( что же он показывает? )

Начало
Так вот, считая, что в контексте христианской вселенной бессмертной его душе ничего не станется и статься не может, Гамлет, конечно, ошибается.

Я вообще склонна рассматривать эту трагедию как усложненный пример пьесы-моралите (аллегорическая пьеса, в которой главный герой символизирует собой любого христианина – в одной из самых известных таких пьес его даже зовут Everyman). То есть, в отличие от древнегреческих трагедий, где главный герой терпит поражение из-за какого-то изначального или предопределенного изъяна, над которым он не имеет власти, в христианском театре конфликт, как правило, заключается в том, что главному герою предлагается тест (что неудивительно, т.к. вся наша жизнь – это тест, если мы родились христианами).
( Read more... )

Завтра нам подключают интернет.

Вот тут-то я разгуляюсь. У меня в голове целый список ненаписанных постов.
Вот про что бы вы предпочли первое прочесть?

( Альтернативы: )

В очередной раз поражаюсь отсутствию в рыцарской литературе не просто отсутствию социальной мобильности (ее, допустим, можно частично объяснить ограничениями жанра), но в принципе полной невозможностью какого-либо социального соревнования между классами. Это хорошо помнить любому, кто вздыхает по тем романтическим временам, когда мужчины чтили кодекс чести и блюли клятвы.

Например, в "Смерти Короля Артура" (глава "Война короля Артура против Императора Люциуса", в которой Артур захватываем Рим), Сэр Гавейн побеждает в битве некоего Приама, отец которого потомок самих Александра и Гектора, и, когда приходит время после поединка познакомиться, в шутку говорит ему: "Я вообще-то не рыцарь. Меня вырастили в доме Короля Артура, где мне доверяли присматривать за доспехами и одеждой. В прошлом году он сделал меня королевским служителем, и дал мне лошадь, сбрую и сто фунтов денег" (здесь и далее близкий к тексту пересказ).
Приам натурально шокирован, что простолюдин настолько отличился в битве. Тогда Гавейн, хихикая, признает, что он-таки знаменитый рыцарь, что ему давеча присвоили герцогское звание, и потому "не завидуй, что мне была дана такая милость; доброта Божья подарила мне силы".
Фух, говорит Приамус с облегчением, "это радует меня больше, чем если бы ты мне дал мне весь Прованс и богатый Париж. Я скорее хотел бы быть разорван дикими лошадьми, чем если бы какой-то слуга одержал надо мной такую победу, или какой-то паж или прислужник получил от меня такой приз".

Другими словами, Мэлори на момент создает ситуацию, в которой можно задать вопрос: "А что если простолюдин одержит победу над рыцарем?",( Read more... )

Есть такая книга - очень большая, в двух толстых томах - называется "Подоплека грязной шутки: анализ сексуального юмора" (Rationale of the Dirty Joke: An Analysis of Sexual Humor, 1968). Автор ее, Гершон Легман - американский фольклорист-культуролог, в сороковых - известный критик американской цензуры.

И вот, как говорится, ничего не предвещало. Я эту книгу вообще читала из-за того, что мы в классе комедии обсуждали Монологи Вагины (Eve Ensler's Vagina Monologues), и я хотела поговорить про известный троп vagina loquens (говорящая вагина).

Триста страниц все было хорошо. Фрейд там, Маршал Маклюэн, обширный рисерч.
А потом, на странице 319, я дошла до раздела "Женщины". Начался он тоже вроде бы за здравие. Но продолжился за упокой. Исторически, написал Легман, женщины были последней угнетенной группой, которая сделала свой ход, но вообще эта группа свой ход на самом деле пока не сделала. (Historically, women have been the last oppressed group to make their move, nor have they actually made it yet.)

Что же это значит? Это значит, объясняет Легман, что женщины на независимость борются как-то, с его точки зрения, неправильно. В частности, хотят стричься и носить штаны. Да еще и врут, что это удобно.
( А на самом же деле... )

( Anita Loos, Gentlemen Prefer Blondes )
Я хочу немного пояснить вчерашнюю мысль: я не считаю, что как-то порочно быть знакомой с сюжетом того, что ты не читала или не смотрела. Скорее, я имела в виду две вещи:

1) для того, чтобы как-то с пользой использовать такой сюжет, нужен культурный контекст, тогда как дискуссия в что_читать упирает на сам факт знакомства. Меня беспокоит скорее то, что Шекспир (например) становится безусловной ценностью, независимо от того, насколько обсуждающий его понимает, и понимает ли вообще. Такой подход очень хорошо иллюстрирует книга, из которой я взяла свой длинный эпиграф: Лорелей Ли, героиня "Джентльмены предпочитают блондинок", очень хочет выглядеть образованной и умной девушкой. Но проблема в том, что Лорелей просто не на чем строить: она берется, например, за книгу Джозефа Конрада, посоветованную ей знакомым, и не может сквозь нее продраться (и объясняет это тем, что ей не нравится читать про морские путешествия - то есть дальше сюжета она вообще заглянуть не способна). Проблему эту Лорелей решает так же, как и топикстартер в что_читать: дает книгу своей служанке, чтобы та прочла и пересказала ей.
Делает ли это Лорелей "культурнее" и образованее? Дает ли это ей возможность обсуждать искусство? Нет, конечно. Этот сюжет будет неприкаянным болтаться у нее в голове, и никак не поколеблет ее преклонение перед тем, что она называет "утонченность" (refinement) и искренне считает самым главным достоинством.

2) проблема в том, что такие Лорелеи, обоих полов, не останавливаются на достигнутом, а считают, что фрагментарных знаний, когда-то откуда-то полученных, теперь достаточно, чтобы иметь свою, с потолка взятую, точку зрения, которая будет иметь ровно такой же вес, как точка зрения, ну, специалиста, не побоюсь этого слова.
В комментариях к предыдущему посту, toujours_murr очень правильно пишет, что это стремление быть экспертом во всем уже давно поставлено на коммерческую ногу: еще в пятнадцатом веке печатник William Caxton написал в предисловнии к свому изданию "Смерти короля Артура", что книга эта предназначена, чтобы рассказать "noble lords and ladies" о замечательных и поучительных подвигах, и рассказать им, как себя вести. Между тем, аристократы составляли не самую большую часть клиентов Кэкстона: печатные книги, менее дорогие чем манускрипты, хорошо покупал поднимающийся средний класс. Почему же Кэкстон не упоминает их? Да потому, что средний класс не хотел быть средним классом: даже Шекспир купил своему отцу фамильный герб. И потому и в пятнадцатом, и в шестнадцатом веке, печатники и писатели продавали книги как способ "окультуриться" - потребить знания, якобы предназначенные только для аристократии.

И даже в двадцать первом веке, когда книги сравнительно недороги, а многое доступно электронно, мы видим ту же тенденцию, с поправкой на социальные изменения. И видим, в частности, довольно агрессивную уверенность, что какое-то общее знакомство с темой разрешает делать безосновательные заключения о писателях и литературе - и настаивать, что они имеют такой же вес, как заключения, чем-то подкрепленные.
Вот, например, в комментарии к предыдущему посту пришла живая иллюстрация. И пишет, отвечая на вопрос, заданный другим комментатором ("А кто знает, что в начале Гамлет - красивый и в хорошей форме, а в конце - грузный и с одышкой? Почему так?).

( Read more... )

В продолжение обсуждения ибисов и пеликанов - вольный пересказ средневекового бестиария:

Маленькие пеликанчики бьют родителей в лицо клювами, пока родитель не теряет терпение и не убивает их, несмотря на большую к ним любовь. Через три дня мама-пеликан разрывает себе клювом грудь и дает каплям крови упасть на мертвых пеликанчиков. От этого они опять оживают.

Медвежата рождаются бесформенными безглазыми комками, и мамы постепенно приводят их в нужную форму вылизыванием. То же самое делают львы и лисы.

У слонов нет колен и потому, если слон упадет, он уже никогда не встанет. Охотники на слонов используют эту особенность и коварно подпиливают деревья, на которые любят облокачиваться слоны.

Носорог и единорог - это одно и то же животное. (Такова суровая правда жизни.)

Если волк увидит человека первым, человек потеряет голос. Если человек увидит волка первым, волк потеряет свою свирепость. Потерявший голос человек должен раздеться и стучать двумя камнями друг о друга, чтобы испугать волка. Также волк не может поворачивать голову назад.

( Кровью козы можно растворять алмазы )

Вот вы говорите: Шекспир, любовь, идеализированный образ любимой!
А вот я вчера со студентами разбирала сонет 135, "Whoever hath her wish, thou hast thy Will." Сонет этот построен на сложной игре слов:

во-первых, конечно, "Will" как форма имени автора,
во-вторых, "will" в  смысле "воля, желание, стремление" - надо сказать, что, под влиянием христианства, это слово в английском имело скорее негативный оттенок, так как выражало личную волю, своенравие и, как правило, нежелание следовать христианским моделям. В "Ромео и Джульетте", например, Тибальт, злясь на запрет сцепиться с Ромео и Ко. на вечеринке, сетует на то, что в нем принужденное терпение сталкивается с "wilful choler" (своенравной желчью).
( в-третьих (willies!) )