![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
queyntefantasyeВо время поездок между работами, дошли руки наконец-то написать заключительный пост про Русалочку и ее нелегкую судьбу в разных произведениях (предыдущие серии: here, here, and here). Итак:
Oт диснеевский версии с хэппи-эндом я хочу вернуться в девятнадцатый век, к сказке Оскара Уайльда 'Рыбак и его душа' ('The Fisherman and His Soul'). Сказка эта была опубликована в 1892, то есть через двадцать лет после того, как сказка Андерсена была переведена на английский и оказалась доступной в Англии. Мне неизвестно точно, прочёл ли её Уайльд, но мне кажется, что это вполне возможно, учитывая его собственный интерес в сказочных сюжетах. В любом случае, я думаю, можно предположить его общее знакомство с сюжетом.
В 'Рыбаке и его душе' Уайльд представляет читателю грубо эквивалентный набор участников: Русалочка, дочь самого Морского Царя, молодой рыбак, на чьей романтической связи с русалкой фокусируется сказка, и ведьма, к которой он обращается за помощью. В то же время, у Уайльда темы и связи между персонажами как бы перевернуты по сравнению с Андерсоном: беззаветную любовь питает не Русалочка к человеку, а человек к Русалочке, и соответственно получение души перестаёт быть самоцелью. Более того, теперь условия игры меняются, и рыбак должен потерять душу для того, чтобы соединиться со своей возлюбленной.
Таким образом, тогда как Андерсона интересовала тема очелования, возвышения через перенесенные страния, у Уайльда вырисовывается нечто иное - намеренная утрата некой человеческой сути ради любви. Отсюда и инстинктивное возмущение и даже отвращение других персонажей, включая рыжую ведьму, которая, как бы парадоксально это ни звучало, делает гораздо более человечески понятный выбор, продавая душу за власть. Как и Андерсон, Уайльд делает упор на христианском контексте своей сказки: сюжет не просто развивается вокруг очень христианской концепции души и её утраты, но и первый человек, у которого молодой рыбак спрашивает совета - местный священник. Ужасаясь вопросу, священник чётко относит Русалочку к области нежити, повторяя разграничение, которое уже негласно подразумевается у Андерсона. Он восклицает: ' 'The love of the body is vile [...] and vile and evil are the pagan things God suffers to wander through His world. Accursed be the Fauns of the woodland, and accursed be the singers of the sea! I have heard them at night-time, and they have sought to lure me from my beads. They tap at the window, and laugh. They whisper into my ears the tale of their perilous joys. They tempt me with temptations, and when I would pray they make mouths at me. They are lost, I tell thee, they are lost. For them there is no heaven nor hell, and in neither shall they praise God's name.' (Телесная любовь отвратительна [...] и так же отвратительны и дурны языческие создания, которым Бог позволяет блуждать по Его земле. Будь прокляты лесные фавны, и будь прокляты морские певуны! Я слышу их ночами, и они пытаются выманить меня прочь от моих четок. Они постукивают в моё окно и смеются. Они шепчут мне на ухо истории своих опасных наслаждений. Они соблазняет меня соблазнами, и корчат мне рожи, когда я собираюсь читать молитвы. Они потеряны, говорю я тебе, потеряны. Для них нет ни рая, ни ада, и ни там, ни там будут они восхвалять имя Божье).
Тут же следует заметить, что, хотя персонажи вроде бы и оперирует в рамках христианской морали, душа не только не является самоценностью, но ещё и не представляет собой по умолчанию моральную или позитивную ценность. Приобретя независимое существование, но стремясь воссоединиться с рыбаком, его душа возвращается на морской берег раз в год, чтобы поведать ему фантастические истории обмана, агрессии, убийств, и безастенчивого обогащения. Я не знаю, насколько можно доверять этим рассказам, но, добившись в конце концов воссоединения, душа подстрекает рыбака на совершенно нехристианские и открыто аморальные поступки. Таким образом, в некоторой степени отказ рыбака от души не является выражением какого-то чётко осознанного и сформированного отношения к христианству, но скорее указывает на его желание оторваться от арбитрарной социальной нормы, отделяющей его от необычной возлюбленной.
До определённой степени, по моему мнению, эта сказка является аллегорией нетрадиционной ориентации самого писателя. Сама Русалочка, создание дивной красоты, но с рыбьим хвостом вместо ног и таза, недвусмысленно представляет собой тело, которое влечёт, но не может выполнять, в нормативной модели, ни сексуальных, ни репродуктивных функций. Более того, для союза с ней главный герой должен не только отринуть социальные и религиозные нормы, но и в буквальном смысле отказаться продать душу Дьяволу, чьим агентом является соблазнительная рыжеволосая женщина (и если не ошибаюсь, к девятнадцатому веку рыжие волосы уже являлись символом бурной сексуальности).
В конце концов рыбак, сам того не осознавая, предает и убивает свою любовь, соблазняясь обещанием того, чего у Русалочки нет и быть не может - ножек. Символизм тут довольно прозрачный: ноги и особенно ступни традиционно ассоциируются с женской сексуальностью (Фрейд, правда, настаивает, что ступня символизирует член, но на то он и Фрейд). Чтобы в конце концов сманить рыбака с собой, Душа рассказывает ему следующее: 'a girl whose face was veiled ran in and began to dance before us. Her face was veiled with a veil of gauze, but her feet were naked. Naked were her feet, and they moved over the carpet like little white pigeons.' (девушка, чье лицо было закрыто тканью, вбежала и начала танцевать перед нами. Её лицо было прикрыто полупрозрачной тканью, но её ступни были обнажены. Обнаженными были её ступни, и они летали над ковром, как два белых голубка.) Более того, именно это является решающим моментом в выборе рыбака: 'Now when the young Fisherman heard the words of his soul, he remembered that the little Mermaid had no feet and could not dance (Услышав слова своей души, молодой Рыбак вспомнил, что у Русалочки не было ног, и она не могла танцевать.)
В дальнейшем, сам рыбак фокусируется именно на женских ступнях, указывая на разницу между Русалочкой и человеческими женщинами. Он говорит душе: 'Love is better than wisdom, and more precious than riches, and fairer than the feet of the daughters of men' (Любовь лучше мудрости, и более ценна, чем богатства, и более прекрасна, чем ступни человеческих дочерей). Та любовь, которой предан главный герой, таким образом, чётко отделена от любви к женщинам. Но она не является из-за этого автоматически аморальной - скорее, аморальны те поступки, на которые склоняет Рыбака душа и в историях, рассказываемых ему на морском берегу, и во время их совместного путешествия.
Напротив, сама странность и противоестественность этой любви способна бередить души других и будить в них толерантность. Так, на могиле Рыбака и Русалочки, похороненных вместе, вырастают цветы, заставляющие гневного священника говорить о Боге, который несёт любовь, а не гнев. Само описание этих цветов явно относится также и к союзу любовников, входящему за пределы социальной нормы: 'Strange were they to look at, and of curious beauty, and their beauty troubled him, and their odour was sweet in his nostrils' (Они были странного вида, и необычной* красоты, и красота эта волновала его (священника), и их аромат был ему сладок). Узнав, на чьей могиле выросли эти цветы, священник собирает монахов и музыкантов (и так далее) и идёт на берег моря, где он 'blessed the sea, and all the wild things that are in it. The Fauns also he blessed, and the little things that dance in the woodland, and the bright-eyed things that peer through the leaves. All the things in God's world he blessed, and the people were filled with joy and wonder' (благословил море, и всех диких созданий в нем. Также благословил он фавнов, и маленьких существ, которые пляшут в лесах, и тех, чьи яркие глаза светятся сквозь листву. Благословил он всех существ на Божьей земле, и все люди исполнены были радости и изумления).
Тем не менее, край, описанный Уайльдом, все же не становится раем любви и толерантности. После момента общности на берегу моря, морской народ больше никогда не возвращается в это место, а на могиле Рыбака и Русалочки больше ничего не растёт - поле, пишет Уайльд, остаётся таким же бесплодным, как и раньше. Сказка, таким образом, не приходит ни к каким конкретным выводам: Рыбак способен совмещать свою противоестественную любовь с наличием души только в момент смерти, а попытка полностью посвятить себя такой любви косвенно приводит, в конце концов, к смерти самой Русалочки.
* Слово "curious" также могло значить "служащей причиной тревоги" - но на это уже указывает следующая фраза, или "очень высокого стандарта, превосходной ступени". Также, начиная с 1877, это слово использовалось в значении "эротический, порнографический", в частности - об изображениях.
Oт диснеевский версии с хэппи-эндом я хочу вернуться в девятнадцатый век, к сказке Оскара Уайльда 'Рыбак и его душа' ('The Fisherman and His Soul'). Сказка эта была опубликована в 1892, то есть через двадцать лет после того, как сказка Андерсена была переведена на английский и оказалась доступной в Англии. Мне неизвестно точно, прочёл ли её Уайльд, но мне кажется, что это вполне возможно, учитывая его собственный интерес в сказочных сюжетах. В любом случае, я думаю, можно предположить его общее знакомство с сюжетом.
В 'Рыбаке и его душе' Уайльд представляет читателю грубо эквивалентный набор участников: Русалочка, дочь самого Морского Царя, молодой рыбак, на чьей романтической связи с русалкой фокусируется сказка, и ведьма, к которой он обращается за помощью. В то же время, у Уайльда темы и связи между персонажами как бы перевернуты по сравнению с Андерсоном: беззаветную любовь питает не Русалочка к человеку, а человек к Русалочке, и соответственно получение души перестаёт быть самоцелью. Более того, теперь условия игры меняются, и рыбак должен потерять душу для того, чтобы соединиться со своей возлюбленной.
Таким образом, тогда как Андерсона интересовала тема очелования, возвышения через перенесенные страния, у Уайльда вырисовывается нечто иное - намеренная утрата некой человеческой сути ради любви. Отсюда и инстинктивное возмущение и даже отвращение других персонажей, включая рыжую ведьму, которая, как бы парадоксально это ни звучало, делает гораздо более человечески понятный выбор, продавая душу за власть. Как и Андерсон, Уайльд делает упор на христианском контексте своей сказки: сюжет не просто развивается вокруг очень христианской концепции души и её утраты, но и первый человек, у которого молодой рыбак спрашивает совета - местный священник. Ужасаясь вопросу, священник чётко относит Русалочку к области нежити, повторяя разграничение, которое уже негласно подразумевается у Андерсона. Он восклицает: ' 'The love of the body is vile [...] and vile and evil are the pagan things God suffers to wander through His world. Accursed be the Fauns of the woodland, and accursed be the singers of the sea! I have heard them at night-time, and they have sought to lure me from my beads. They tap at the window, and laugh. They whisper into my ears the tale of their perilous joys. They tempt me with temptations, and when I would pray they make mouths at me. They are lost, I tell thee, they are lost. For them there is no heaven nor hell, and in neither shall they praise God's name.' (Телесная любовь отвратительна [...] и так же отвратительны и дурны языческие создания, которым Бог позволяет блуждать по Его земле. Будь прокляты лесные фавны, и будь прокляты морские певуны! Я слышу их ночами, и они пытаются выманить меня прочь от моих четок. Они постукивают в моё окно и смеются. Они шепчут мне на ухо истории своих опасных наслаждений. Они соблазняет меня соблазнами, и корчат мне рожи, когда я собираюсь читать молитвы. Они потеряны, говорю я тебе, потеряны. Для них нет ни рая, ни ада, и ни там, ни там будут они восхвалять имя Божье).
Тут же следует заметить, что, хотя персонажи вроде бы и оперирует в рамках христианской морали, душа не только не является самоценностью, но ещё и не представляет собой по умолчанию моральную или позитивную ценность. Приобретя независимое существование, но стремясь воссоединиться с рыбаком, его душа возвращается на морской берег раз в год, чтобы поведать ему фантастические истории обмана, агрессии, убийств, и безастенчивого обогащения. Я не знаю, насколько можно доверять этим рассказам, но, добившись в конце концов воссоединения, душа подстрекает рыбака на совершенно нехристианские и открыто аморальные поступки. Таким образом, в некоторой степени отказ рыбака от души не является выражением какого-то чётко осознанного и сформированного отношения к христианству, но скорее указывает на его желание оторваться от арбитрарной социальной нормы, отделяющей его от необычной возлюбленной.
До определённой степени, по моему мнению, эта сказка является аллегорией нетрадиционной ориентации самого писателя. Сама Русалочка, создание дивной красоты, но с рыбьим хвостом вместо ног и таза, недвусмысленно представляет собой тело, которое влечёт, но не может выполнять, в нормативной модели, ни сексуальных, ни репродуктивных функций. Более того, для союза с ней главный герой должен не только отринуть социальные и религиозные нормы, но и в буквальном смысле отказаться продать душу Дьяволу, чьим агентом является соблазнительная рыжеволосая женщина (и если не ошибаюсь, к девятнадцатому веку рыжие волосы уже являлись символом бурной сексуальности).
В конце концов рыбак, сам того не осознавая, предает и убивает свою любовь, соблазняясь обещанием того, чего у Русалочки нет и быть не может - ножек. Символизм тут довольно прозрачный: ноги и особенно ступни традиционно ассоциируются с женской сексуальностью (Фрейд, правда, настаивает, что ступня символизирует член, но на то он и Фрейд). Чтобы в конце концов сманить рыбака с собой, Душа рассказывает ему следующее: 'a girl whose face was veiled ran in and began to dance before us. Her face was veiled with a veil of gauze, but her feet were naked. Naked were her feet, and they moved over the carpet like little white pigeons.' (девушка, чье лицо было закрыто тканью, вбежала и начала танцевать перед нами. Её лицо было прикрыто полупрозрачной тканью, но её ступни были обнажены. Обнаженными были её ступни, и они летали над ковром, как два белых голубка.) Более того, именно это является решающим моментом в выборе рыбака: 'Now when the young Fisherman heard the words of his soul, he remembered that the little Mermaid had no feet and could not dance (Услышав слова своей души, молодой Рыбак вспомнил, что у Русалочки не было ног, и она не могла танцевать.)
В дальнейшем, сам рыбак фокусируется именно на женских ступнях, указывая на разницу между Русалочкой и человеческими женщинами. Он говорит душе: 'Love is better than wisdom, and more precious than riches, and fairer than the feet of the daughters of men' (Любовь лучше мудрости, и более ценна, чем богатства, и более прекрасна, чем ступни человеческих дочерей). Та любовь, которой предан главный герой, таким образом, чётко отделена от любви к женщинам. Но она не является из-за этого автоматически аморальной - скорее, аморальны те поступки, на которые склоняет Рыбака душа и в историях, рассказываемых ему на морском берегу, и во время их совместного путешествия.
Напротив, сама странность и противоестественность этой любви способна бередить души других и будить в них толерантность. Так, на могиле Рыбака и Русалочки, похороненных вместе, вырастают цветы, заставляющие гневного священника говорить о Боге, который несёт любовь, а не гнев. Само описание этих цветов явно относится также и к союзу любовников, входящему за пределы социальной нормы: 'Strange were they to look at, and of curious beauty, and their beauty troubled him, and their odour was sweet in his nostrils' (Они были странного вида, и необычной* красоты, и красота эта волновала его (священника), и их аромат был ему сладок). Узнав, на чьей могиле выросли эти цветы, священник собирает монахов и музыкантов (и так далее) и идёт на берег моря, где он 'blessed the sea, and all the wild things that are in it. The Fauns also he blessed, and the little things that dance in the woodland, and the bright-eyed things that peer through the leaves. All the things in God's world he blessed, and the people were filled with joy and wonder' (благословил море, и всех диких созданий в нем. Также благословил он фавнов, и маленьких существ, которые пляшут в лесах, и тех, чьи яркие глаза светятся сквозь листву. Благословил он всех существ на Божьей земле, и все люди исполнены были радости и изумления).
Тем не менее, край, описанный Уайльдом, все же не становится раем любви и толерантности. После момента общности на берегу моря, морской народ больше никогда не возвращается в это место, а на могиле Рыбака и Русалочки больше ничего не растёт - поле, пишет Уайльд, остаётся таким же бесплодным, как и раньше. Сказка, таким образом, не приходит ни к каким конкретным выводам: Рыбак способен совмещать свою противоестественную любовь с наличием души только в момент смерти, а попытка полностью посвятить себя такой любви косвенно приводит, в конце концов, к смерти самой Русалочки.
* Слово "curious" также могло значить "служащей причиной тревоги" - но на это уже указывает следующая фраза, или "очень высокого стандарта, превосходной ступени". Также, начиная с 1877, это слово использовалось в значении "эротический, порнографический", в частности - об изображениях.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2014-03-27 12:18 pm (UTC)no subject
Date: 2014-03-28 02:13 am (UTC)no subject
Date: 2014-03-27 02:12 pm (UTC)Вообще сказка "Русалочка" очень и очень сложна, по своей идее. Вопрос "чем мы жертвуем ради любви и стоит ли того жертва" имел отклик во все времена, не правда ли?
Мои пять копеек на эту тему:
http://mirnaiznanku.livejournal.com/1079872.html
no subject
Date: 2014-03-27 05:20 pm (UTC)As I said before, I think your interpretation doesn't quite take the issue of ensoulment into consideration.
no subject
Date: 2014-03-27 08:27 pm (UTC)no subject
Date: 2014-03-29 09:51 pm (UTC)